В некоторое время среди всех воителей Царства статью, силой и доблестью заметно выделялся покатырь Черноморд. (Дабы предотвратить возможные вопросы, заметим: покатыри – это вовсе не рысари. Рысари – закованные в железо благородные господа из сословия папиков. Покатыри – бравые страшники, занимающиеся совершением подвигов, выделяющиеся из общевойсковой массы особой покатостью макушки, плавно перетекающей в плечи, каковые в ширину не должны быть меньше тележной оглобли). Размерами своими Черноморд выделялся даже среди остальных покатырей. Ширина его достигала полутора оглобель, а покатость макушки вызывала у соратников чувство собственной неполноценности и жгучую зависть.
Согласно официальной версии, именем своим он был обязан маме, которая в несознательном возрасте уронила будущего героя в грязюку, а потом позабыла отмыть. Злопыхатели пытались выдвинуть версию, будто имя покатыря указывает на его нетридесятское происхождение, но подобные гнусные инсинуации не выдерживают никакой критики, поскольку, во-первых, покатырь нетридесятского происхождения это нонсенс, а во-вторых, подтвердить подобное заявление никому еще не удавалось, по причине покрывшей героя грязи, разглядеть под которой признаки его национальности было невозможно. В личных же качествах - таких, как храбрость, упорство в достижении и поражении различных целей и приличествующая покатырю тяжеловесность мысли – не сомневались даже самые яростные хулители.
Список подвигов Черноморда был весьма длинным и разносторонним. Перед ним трепетали все столичные трактирщики, магазинщики и ресторанщики. Даже самые бессмертные мафики старались не связываться с героем, кулаки которого могли обеспечить недельную мигрень любому желающему, независимо от твердолобости и прочности головы. В послужном списке покатыря одних только кабацких погромов значилось больше, чем войн в истории Царства, а уж про пьяные дебоши и говорить не приходится – их Черноморд устраивал не реже трех раз в день – причем, начиная с шестилетнего возраста.
Исходя из всего вышеперечисленного понятно, что когда на окраинах Царства повадился безобразить какой-то залетный Змий, разбираться с ним отправили именно Черноморда.
Змий, о коем идет речь был вредности необыкновенной – здоровый как три царских амбара, зубастый, когтястый и вонючий до полного безобразия (чем особенно отравлял жизнь честным труженикам). Негодяйская зверюга летала по ночам по селкам и кустарням и пожирала капусту – причем, исключительно эксклюзивного Проклюево-забугорского сорта. Для справки поясним: жители селка Проклюево-забугорск издревле славились как знатные огородоводы и сортопридумщики. Именно им первым удалось получить породу молочно-сторожевых козлов, квадратную (для удобства чистки) картошку, огурцы, вырастающие малосольными и многое другое. Капуста о которой идет речь была плодом долгих экспериментов и являлась гибридом обычной белокочанной капусты, сахарного тростника, лопуха и подорожника. Сладкая хрусткая капуста дающая тень и обладающая антисептическими свойствами – продукт, возможно, даже более важный, чем репа. И позволять каким-то Змиям ее за здорово живешь ужирать – это, понятно, не в государственных интересах. Тем более, что и Змий этот какой-то не родной, а, прямо скажем, иностранный. Так что, с точки зрения международных отношений, либо пущай на его родине начинают разводить необходимый животному для сбалансированного питания продукт, либо – пусть не жалуются, что их зверюгу словили и чучело из нее для местного краеведческого музея изготовили.
Так что, выслушав стоны и жалобы представителей широких ковыряческих масс, король вызвал пред свои светлые очи Черноморда, и без всяких околичностей ему сообщил:
- Ты у нас всем покатырям покатырь. А на границе Змий импортный бесчинствует – капустку вкусную жрет. Понял?
- Ну, это… - герой со скрипом наморщил лоб. – Капусту жалко.
- Молодец, - обрадовался король.
- И это… Все ведь пожрет, гад!
- Пожрет, - согласился его величество.
- У! – обиделся покатырь. – Так ить, чем тогда закусывать?!
- Совершенно нечем, - король пустил слезу.
- Непосильным трудом нажитое! За что налоги плотются! Караул!
- Еще какой! – подтвердил король.
- Изведу супостата! Убью! Ноги из ушей повыдергиваю! Не отдам врагу добро народное!
- Изведи, изведи! – король даже соизволил улыбнуться – весьма, надо заметить, благосклонно. Любил его величество страшников – заговоров не плетут, интриг не учиняют, за отечество и правительство живота вражьего не пожалеют, а рассуждать так и вовсе не приучены.
- А вот пойду и изведу! – Черноморд топнул ногой, от чего с потолка посыпалась позолота, а один из херувимов на спинке трона выронил лук и стрелы. – Нехрен мою капусту жрякать!
Король пустил слезу умиления, помахал вслед герою короной и занялся государственными делами, а бравый покатырь отправился в путь.
Ехал од дорогами торными, по селкам, по выселкам, по хуторам, по кустарням, городам и прочим особенностям ландшафта, долго ли коротко ли – не известно, потому как часов тогда еще не изобрели, столбов верстовых не ставили, а кроме того, Черноморд все равно считать больше двух, читать и писать обучен не был. Добрался, наконец, до тех краев, где Змий безобразил.
Забрел в первую же кустарню, выбрал избу покорявистей – и туда. Почему покорявистей? А Бог его знает! Просто в сказках так полагается, чтобы изба, в которую герой лезет, обязательно полной развалюхой была. Наверно, для колориту.
Внутри, как положено, карга старая сидит. Страшная – аж жуть. Косматая, скрюченная. Впрочем, все органы у ей на месте. Зубов только нет – даже на полке, поскольку на вставные челюсти денег не хватает.
- А что, бабка, прамать твою за ногу да об забор, - вежливо этак Черноморд каргу эту противную спрашивает, - не было ли окрест какого шухера? Змии, там, скажем, супостатные не пролетали?
- Как же, вашродие, не пролетали, когда совсем уже забодал капусту жрать, козел чешуйчатый! – бабка говорит.
Черноморд бровями пошевелил, пальцы на первый-второй рассчитал, и говорит:
- За козла ты мне, прошмондовка старая, ответишь. А капусту жрать – я твоего разрешения спрашивать не собираюсь.
- Что ж мне, змия поганого и козлом обозвать нельзя?! – бабка аж слезу пустила.
- Змия можно. А меня – нет! – подумав, заявил покатырь.
- Да раззи ж я тебя обзываю? Что ты, сынок! Я ж тварь эту подлую! Он же, почитай, всю капусту окрест перепортил! Что не сожрет, то потопчет! Сплошные убытки. И коровы его боятся – молоко у их пропадает напрочь. А вчерась я об его морду гнусную метлу свою сломала. А метла-то почитай совсем новая была!
- Ладно, старая, - расстрогался Черноморд, - ты это, не гунди, однако. Шпендык теперя твари позорной наступит. Я его словлю и башку нахрен поотшибаю, чтоб не повадно чужие метлы было ломать… Опять же, капусту жалко.
Той же ночью завалился покатырь в кусты в засаду – спать. Храпит себе, на кочках мягких развалясь, сны интересные разглядывает – про баб и про строевую подготовку. Петухи уже давно полночь прокукарекали и спать улеглись до всеобщей побудки. Комары, с налету морды расквасив об непрокусаемую покатырскую шкуру, убрались восвояси, вокруг природа, воздух опять же – хорошо!
Вдруг, вразрез со всем этим благолепием – хряск, треск, грохот и вонища с небес, как будто в раю канализацию прорвало. Вскочил Черноморд – злой, как тысяча налоговых инспекторов после попойки, глядит – несется прямо на него хреновина невообразимая. Глаза – во! Пасть – что твои ворота, да еще и раззявлена во всю ширь. Крылья – ух! А уж сквозняк от него – того и гляди насморк подхватишь!.. что, впрочем, при такой вонище скорее благо.
Гряпнулся Змий на ближайший огород, гукнул, хмыкнул, пузом поелозил – и давай в две лапы капусту вкусную в пасть свою поганую запихивать. Урчит, гадина, чавкает, да еще и воздух всеми своими органами отравляет – полное, короче говоря, непотребство на глазах у представителя власти учиняется.
Не мог, понятное дело, Черноморд такого терпеть. Выскочил из кустов, штаны подтянул, да как заорет:
- Ты, гадина поганая, пошто опчественное благолепие нарушаешь и капусту казенную за здорово живешь жрякаешь?! Да я тебе, чуда-юда непристойная, за такие дела хоть сейчас хвост повыдергаю, на харю наглую намотаю! Ну-ка извинись, верни капусту и лети откудова приполз!
А змиюка, тварь нахальная – хотя бы ухом повела. Ну, или там, носом, раз уж ушей не имеет. Но, то ли не понимает вражина по-тридесятски, то ли оглох совсем от наглости – а только на покатыря внимания не обращает – знай себе чавкает.
Обиделся Черноморд. Не привык, понимаешь, к такому наплевательскому отношению. Не бываело еще такого, чтобы на него – да внимания не обратили. Подскочил он к вражеской зверюге, да как засветит ей кулаком по носу!
Рев разадлся – окрест со всех кустов листья осыпались! Силушки-то в покатырском ударе – трактор в нокаут отправить можно, а носяра у Змия потверже каменной будет. Больно Черномордову кулаку – жуть! Ну, и обидно, опять же, поскольку супротивник капусту как жрякал, так и жрякает. Не чихнул даже, паразит этакий!
Совсем взъярился славный покатырь. Ухватил свою дубину табельную – да как засветит супостату по тому же самому носу!
Хруст, треск – только щепки от дубины остались. А зверюга – хоть бы хны! Упал Черноморд на землю истоптанную и зарыдал в три ручья. Дубину жалко – как-никак самим отцом-командиром под личную ответственность выдана, кулак болит, как врага одолеть – неизвестно. Полное, короче говоря, расстройство и никакого уважения.
Змей же, тем временем, всю капусту вокруг себя пожрякал и на новое место принялся перебираться. Ползет, значит, пасть разинувши, да лапами передними национальное достояние в пасть себе сгребает – ну чисто комбайн зерноуборочный. И совершенно, между прочим, не смотрит, что гребет. Вот и загреб, жадюга неприятная, вместе с капустой славного покатыря. Лапой – шасть, языком – хлюп, всем остальным организмом – глыть… оп-паньки! А покатырь-то – это вам не капусты кочан! И в плечах поширше, и ногами дрыгает, и шлем у него, опять же. Застрял, понятное дело, Черноморд, аккурат поперек змиевой глотки. Голова, значит, на улице, ноги – почти в пузе, плечи – поперек пасти заклинило. Ситуация, в общем, нормальная. Потому как давно известно, что тридесятским покатырем любой враг подавится. И уж не какому-то пресмыкнутому в исключения попадать.
Вот тут-то и настала пора призадуматься злодею животному о предосудительности своего поведения. Да только поздно – настигла жруна справедливая кара. Костью в горле встало неправедно сожранное. Ну, может не все сожранное, но кое-что – встало. Черноморд, в смысле.
Попытался змей зареветь обиженно, на судьбину свою горькую пожаловаться – ан, не тут-то было! Только гып жалкий через носяру обидную и издался: оралка-то покатырем заткнута!
Замахал, паразитина, лапами – мол, вытяну сейчас энту безобразию из пастюшки своей любимой! Да только без толку. Близок покатырский локоть, да не укусишь. А ухватить – лапки коротки.
Совсем горько стало ворюге капустной. Ну, еще бы – покатырь-то, тридцать лет и три году от роду не мытый. Что ж ему, сладким быть? Д а и протянки уж, почитай, месяца полтора не меняны – тоже ведь не в сахар превращаются.
Почуял змей силу духа покатырского, понял он, что не тягаться ему в том с Черномордом, и обуяло его раскаяние. Навернулись на глазищи слезы огромные, задергался хвостик чешуйчатый. Попытался негодник вернуть награбленное, да нет – шалишь! Попался теперя! Кто ж ему даст от вещественных доказательств за здорово живешь избавляться? Встал Черноморд на пути такого безобразия – не только грудью, но и всем своим организмом. Отвечай, мол теперя, змеюка непотребная, по всей строгости закона!
Не вынес супостат тяжести своих преступлений. Переполнила его вина, да и покатырь в глотке настроения не улучшал. Так что, завалился Гад чешуйчатый на бочок, дрыгнул пару раз ножками, да и помер. А в общем, так ему и надо – в другой раз капустку государственную воровать не повадно будет. Подумает теперя, прежде чем на тридесятских полях мародерствовать. Времени на подумать у него – хоть отбавляй. Потому как снял с него Черноморд, понятное дело, шкуру, и сдал в музей. На чучелу. Каковая и стоит теперь в оном музее в самом лучшем углу. Ну, вы знаете – на первом этаже, в том зале, что по правую руку.
Попытались было соседи, у которых змей вороватый гнездовался, скандал международный учинить – мол, что это вы зверушку нашу до смерти обидели, да еще и в музею свою ее поставили? Она у нас, может, была экземпляром небывалой научной ценности. К тому же, занесенным по сему поводу в Красный Королевский Блокнотик. Так что, надлежит Царству Тридесятому срочно выплатить им, сиротинушкам обеззмиеным, компенсацию великую. Так сказать, по поводу и во избежание. Но с этими глупостями быстро разобрались. Выставили им, наглецам, счет за сожранную капустку – вы, мол, нам за продукт денежку, а мы вам – за змия. А счет-то не малый – как раз, ежели королевство змиегнездовое продать, хватит денежков с Тридесятством рассчитаться. Ну а компенсацию за животинку можно себе оставить – как раз на домик в деревне. Так что, подумали соседи, да и решили, что обойдутся они без компенсациев. И правильно. Потому как, сами, собственно, и виноваты. Следить за животиной надо было как следует – ну, пасти там, или на цепь посадить.
Так вот все и закончилось. Вполне, в общем, благополучно. Чрноморду в награду выдали новую дубину, бочку кислой капусты и большую медаль, выполненную царскими умельцами в виде ложки – чтобы великий покатырь не руками ел и всячески окультуривался. Ложкой есть, правда, Черноморд так и не научился. Зато стал частым посетителем музеи – чуть не каждый день ходил посмотреть на змиеву чучелу. Так что, его даже заподозрили в повышении культурного уровня, что было совершенно необоснованным обвинением.
Но, в общем и целом – Тридесятским Покатырям – Слава!
…А ведь наверно будет продолжение…